К теме аварии на Чернобыльской атомной станции обращались многие специалисты, ученые, исследователи, писатели и журналисты. Особенно, в первые, после трагедии годы. Люди, которым довелось участвовать в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС, справились со своей задачей. Весомый вклад в подготовку инфраструктуры, выполнение ответственных задач, особенно на первом этапе внесли железнодорожные войска. О событиях тех лет вспоминают непосредственные участники ликвидации аварии на ЧАЭС.

Так распорядилась судьба

Судьба так распорядилась, что Любовь Сергеевна Куприенко на несколько лет она связала ее с городом, который после аварии на Чернобыльской станции стал известен далеко за пределами Украины. До аварии о городе Припять знали, но такого пристального внимания он не привлекал. Это был первый в Украине атомоград.

— А поводом для основания города, — говорит Л. Куприенко, — стало строительство и последующая эксплуатация одной из самых крупных в Европе Чернобыльской атомной электростанции. Это было градообразующее предприятие. Всего подобных объектов в Союзе было девять. Интересно, что, когда жили в Припяти, то как-то не особо интересовались историей города. Все оставляли на потом. Мол, живем в прекрасном месте, имеем хорошую работу, обустроены. К сожалению, только когда теряешь что-то, тогда и появляется интерес.

Припять вспоминается как некий оазис. Но такой, который создавался руками человека. Город берет отсчет своей биографии с 4 февраля 1970 года. Именно тогда строители вбили первый колышек, извлекли первый ковш земли. Что касается места строительства, то оно было оправданным. Рядом железная дорога, автомобильное сообщение, река судоходная. Как и водилось в то время, стройку объявили всесоюзной, и много молодых парней и девушек прибыло сюда со всех уголков страны. А вот возводили дома и предприятия не в пример некоторым нынешним градостроителям. Старались не навредить природе, сохраняли в первозданном виде деревья и кустарники. Таким образом, впоследствии Припять стал одним из красивейших городов страны. Здесь создали не только хорошие условия для работы, но и об отдыхе не забыли. Дом культуры, Дом книги, кинотеатр, гостиница, четыре библиотеки, школа искусств с концертным залом, комплекс медицинских учреждений, общеобразовательные школы, профтехучилище, детские дошкольные учреждения. Вот далеко не полный перечень того, что получили в свое владение жители Припяти. Это было понятно, поскольку средний возраст его жителей составлял всего 26 лет. Город развивался, он жил. Такой факт: ежегодно в Припяти рождалось более тысячи детей. Численность населения на конец 1985 года составляла почти 48 тысяч человек. Кроме того, Генеральный план развития города предполагал, что здесь население могло вырасти до 80 тысяч.

С момента начала строительства Припять автоматически стала крупным транспортным узлом. Вместе с основанием города был продлен до этого короткий судоходный фарватер реки Припять. Кроме того, важной транспортной артерией стал и железнодорожный узел — станция Янов, а также удобная сеть автомобильных дорог. 1982 год стал пиковым для автовокзала Припяти. Например, 21 мая того года автовокзал принял и отправил 52 автобусных рейса по 14 направлениям. Кроме рядовых пассажиров, в Припять, как в образцовый советский город, приезжали многочисленные экскурсанты и различные комиссии.

Вспоминаю интересный факт, который содержится в книге архитектора Владимира Дворжецкого «Припять — эталон советского градостроительства», изданной в Киеве за год до аварии на ЧАЭС. Он сообщает, по его мнению, удивительный и малоизвестный факт. Оказывается, в конце 60-х годов двадцатого века архитекторы и проектировщики создавали схемы городской застройки в соответствии с личными рекомендациями Леонида Ильича Брежнева. Один из его советов касался автомобильных пробок, которые к началу 70-х годов стали бичом каждого крупного города. По прикидкам Генерального секретаря, темп, набранный локомотивом советской автомобильной промышленности, предрекал стране полный «пробковый» паралич. Его опасения подтверждали и расчеты специалистов: автомобильные пробки могли полностью парализовать развивающиеся города Союза уже через 15-20 лет. Именно с помощью равноугольного расположения городских магистралей город Припять должен был стать городом, в котором появление автомобильных пробок было попросту невозможно. До сих пор, кстати, в городах Волгодонск и Тольятти нет автомобильных заторов.

С Припятью судьба связала меня в 1974 году. Приехали туда с мужем, работали в филиале завода «Юпитер». Выпускали радиоаппаратуру. По большому счету, все население Припяти работало на атомную энергетику. Кто непосредственно на самой станции, кто—в сфере обслуживания. Город по праву считался молодежным. Те, кто начинал строить атомную станцию, после его окончания, как правило, оставался здесь жить и трудиться. Очень много детей было, что и понятно. Сюда приезжали семьями, здесь находили, как говорится, свою судьбу, вторую половинку. Как сейчас помню: в Припяти действовало 15 детских садиков. Мы с мужем Юрой приехали в Припять из Чернигова с дочерью Натальей, которой исполнилось тогда три года. Очередь в дошкольные учреждения была довольно большая. Так, что не сразу удалось дочь туда устроить. Приходилось с мужем чередовать нашу работу по сменам, чтобы имелась возможность присматривать за ребенком. А вот с получением жилья никаких проблем не возникало. Квартиру получили практически сразу. Обеспечение продовольствием и товарами в Припяти было просто замечательным. Помню, брата забирали на службу в армию. А было это время достаточно серьезного дефицита на продукты в стране. Так, что пришлось, как говорится, побегать по магазинам в Припяти, чтобы проводы родственника прошли на уровне.

В день аварии мужа дома не было. Дочка в садик не ходила. Запомнилось, как авария произошла, точнее то, как мы оказались в своеобразном плену у обстоятельств.

Утром проснулись, соседи говорят: на атомной станции беда случилась. Кто-то причитает, кто-то плачет. Но в большинстве своем люди вели себя спокойно или старались так выглядеть. Понятно волнение. Ведь многие из их родных и знакомых работал на станции. Хотя паники не было. Друг друга успокаивали, советовали без надобности на улицу из дома не выходить. Из уст в уста передавали новости, которые были озвучены на собраниях городского актива. А на них говорилось о серьезности происшедшего и, что исправлять беду доведется не один день, а то и месяц. Хотя были и другие разговоры: мол, это не на долго, все скоро образуется.

Тем не менее, ночью разбудили нас представители гражданской обороны. Предупредили, что надо по возможности употреблять йодную настойку или таблетку. Но к тому моменту йод оказался практически не доступным, его разобрали в аптеках. Единственно, что удалось, так это выпросить лекарство для ребенка. Думала тогда: мы, взрослые, как-нибудь обойдемся, а дочери надо от радиации защититься.

Буквально на второй день после аварии нас предупредили: можно потихоньку вещи свои собирать и готовиться к отъезду из города. Хотя речь шла, как нам сказали, об эвакуации всего на несколько дней. Взяли документы, немного продуктов, что-то из одежды, благо погода была теплой. В то же время, вечером накануне мы все видели, как легковые и грузовые машины, мотоциклы выезжали из города. Тем не менее, это удавалось сделать немногим. Все дороги из Припяти были перекрыты. Это объясняли тем, что массовый отъезд мог спровоцировать панику. И даже с поездкой на дизель-поезде проблемы возникли. Тем не менее, 27 апреля эвакуация населения все-таки началась. Проводилась она достаточно организованно.

Помню, что было некое обращение от городских властей по этому поводу. Его полностью удалось прочесть только через несколько лет. Объявление о «временной эвакуации» из Припяти, 27 апреля 1986 года звучало таким образом

«Внимание, внимание! Уважаемые товарищи! Городской совет народных депутатов сообщает, что в связи с аварией на Чернобыльской атомной электростанции в городе Припяти складывается неблагоприятная радиационная обстановка. Партийными и советскими органами, воинскими частями принимаются необходимые меры. Однако, с целью обеспечения полной безопасности людей, и, в первую очередь, детей, возникает необходимость провести временную эвакуацию жителей города в населенные пункты Киевской области. Для этого к каждому жилому дому сегодня, двадцать седьмого апреля, начиная с четырнадцати ноль ноль часов, будут поданы автобусы в сопровождении работников милиции и представителей горисполкома. Рекомендуется с собой взять документы, крайне необходимые вещи, а также, на первый случай, продукты питания. Руководителями предприятий и учреждений определен круг работников, которые остаются на месте для обеспечения нормального функционирования предприятий города. Все жилые дома на период эвакуации будут охраняться работниками милиции. Товарищи, временно оставляя свое жилье, не забудьте, пожалуйста, закрыть окна, выключить электрические и газовые приборы, перекрыть водопроводные краны. Просим соблюдать спокойствие, организованность и порядок при проведении временной эвакуации».

Только сейчас я понимаю, насколько трагически звучат эти слова, которые должны были нас успокоить. Тем не менее, это было последним напутствием для тех, кто должен был бы отправиться во временную эвакуацию, а оказалось, что навсегда.

А 1 мая трагического года довелось проехать мимо атомной станции. Не совсем рядом, конечно, но, разрушенная, в окружении техники, людей, она выглядела неприветливой и совсем чужой. Конечно, зрелище было ужасное. Вспоминаются какие-то отрывки из увиденного, не всегда связанные друг с другом, но врезавшиеся в память. О том, например, как возобновили движение поезда Хмельницкий—Москва. После аварии он начал курсировать только через пять дней. Когда поезд проезжал, пассажиры все к окнам прильнули: на лицах их и тревога, и боль и страх. Они долгими взглядами провожали видневшуюся вдалеке атомную станцию.

Никто из нас не думал, что Припять мы покидаем навсегда. Ведь когда мы уезжали, то я и документы не все с собой забрала из квартиры. Все думали: это не надолго. К тому же, так не хотелось расставаться с местами, которые стали родными. Сложнее было с жителями близлежащих сел и деревень, особенно преклонного возраста. Они оставляли свои жилища, домашних животных, приусадебные участки. Они уезжали от кладбищ, где были похоронены их близкие и родные. В одночасье они теряли все. Молодежи немного легче смириться с потерями. Молодым людям легче было в будущем найти новую работу, квартиру, снова стать кузнецами своего счастья.

Только через две недели муж смог приехать в Припять. Для того, чтобы эвакуировать оборудование завода. Позже, когда станки вывезли на один из заводов Киева, то муж на том же станке, что и до этого, продолжал работать. Со временем на предприятие прибыла комиссия, которая проверила оборудование на уровень радиоактивной загрязненности. Когда провели измерения, то ужаснулись: станок был очень сильно загрязнен радиацией. Его немедленно убрали, хотя муж успел за это время получить серьезную дозу облучения. Это позже сказалось на здоровье. Перенес два инсульта.

С работою после аварии сложилось так, что попала я к военным железнодорожникам. Сейчас я председатель профсоюзного комитета. В Администрации ныне насчитывается девять бывших чернобыльцев, немало их трудится в других подразделениях железнодорожных войск Украины. К сожалению, время, проведенное непосредственно на ликвидации последствий аварии на ЧАЭС дает о себе знать. Уходят люди из жизни. Что характерно, как-то незаметно. Еще вчера ты с человеком разговаривал, обсуждал планы на будущее, а сегодня его уже нет. Такое оно, радиоактивное облучение.

Я с огромным уважением отношусь к людям, которые мужественно, рискуя собой, вступили в единоборство с последствиями разбушевавшегося «мирного» атома. И очень признательна тому, что руководители Держспецтрансслужбы не забывают этих людей. Например, Глава Госспецтрансслужбы генерал-лейтенант Николай Иванович Мальков в обязательном порядке интересуется: все ли мы смогли сделать для чернобыльцев, в чем они нуждаются. И в большинстве случаев, необходимая помощь им оказывается.

Хотя по большому счету, вспоминать об аварии на Чернобыльской атомной станции очень трудно. Мы в семье стараемся об этом не говорить или, по крайней мере, вспоминать реже. И только в день памяти о трагедии, позволяем себе немного отойти от этого правила. И тогда даем волю эмоциям. В общем, без слез не обходится. Память о трагедии ан ЧАЭС, о пострадавших, о Припяти останется до конца дней наших. Даже дочь наша, хотя ей тогда было всего три года, говорит, что многое из того, что произошло, она помнит отчетливо. Иногда сомневаемся: что может помнить ребенок? С другой стороны нет в этом ничего удивительного. Такое потрясение вряд ли оставит кого-то равнодушным.

_____________________________________
Евгения ФИЛИППЕНКО
Чернобыльская катастрофа постепенно забывается, хотя казалось, что самая грандиозная по своим масштабам и последствиям техногенная катастрофа в истории человечества - авария на Чернобыльской атомной электростанции навечно врежется в человеческую память, послужит грозным предостережением людям, живущим сегодня и их потомкам, что с ядром атома всегда надо разговаривать на ВЫ. Сегодня мы говорим на страницах газеты с людьми, судьба которых переплелась навечно с чернобыльской катастрофой.
Чернобыль глазами очевидцев

Татьяна Кравченко, возглавляющая в нашем городе общественную организацию «Память Чернобыля», приехала в Припять, город, расположенный в непосредственной близости от атомной станции, в декабре 80-го года:
Город-сказка

– О тех годах у меня самые светлые и приятные воспоминания. Город молодой, средний возраст жителей – 28-30 лет. Оптимистический настрой буквально висел в воздухе. Интенсивное строительство, рекорды, достижения, ввод новых очередей атомной станции. При мне ввели в строй 3-й и 4-й блоки АЭС. В течение 2-4 лет молодые специалисты получали прекрасные квартиры. Дома возводились быстро, причем рядом с каждым тут же обустраивались детская площадка, сквер и т.д. Обеспечение работников было на высоком уровне как продовольствием, промышленными товарами, так и в отношении культурно-развлекательных программ. Часто ездили в Киев на концерты, да и в Припять приезжали выступать и театральные коллективы, и эстрадные исполнители. По тем дефицитным временам у нас было все. Одним словом, можно сказать, город-сказка.

Тем неожиданнее, невероятнее показалась авария, случившаяся на Чернобыльской АЭС в ночь с пятницы 25 апреля на субботу. В этот день Татьяна Яковлевна работала во вторую смену на комбинате. Трудясь у сварочной машины без «перекуров и перерывов» ей удавалось выполнять задание раньше окончания смены, благодаря чему и в эту ночь она оказалось в момент взрыва дома, а не в непосредственной близости от места аварии. (Комбинат «Спецстройконструкции» располагался приблизительно в 400 метрах от 4-й энергоблока атомной станции).

– Заканчивалась наша смена около полвторого. В это время приходил автобус, который развозил сотрудников «Спецстройконструкции» по домам. Я свое задание на этот день завершила и уехала домой в полпервого-ночи на автобусе атомщиков. В 1.26 я уже спала и не слышала взрыва. Как потом рассказывали очевидцы, он был небольшой: просто такой хлопок.
Боль

Как быстро летит время…
Вот уже много лет
Мы носим эту Боль в сердцах своих.
И каждый год в набат как будто бьет
Нельзя забыть… Нельзя забыть…
Нельзя забыть…

А как же быть?
Как с этой Болью жить?
Никак из сердца уходить она не хочет.
И время – лучший лекарь – не поможет.
Нет силы этот недуг победить!

А мы живем –
Назло прогнозам всем.
Свидетели трагедии всемирной.
Безвременно ушедших память чтим,
Живым желаем жизни длинной…

Чернобыль – быль,
Но быль эта черна,
И долго будет помниться она.
Но, чтоб не повторить ошибки вновь,
Не забывайте, люди, ради Бога
Эту Боль!
Татьяна КРАВЧЕНКО

На следующее утро я пошла на рынок и удивилась, увидев, как моют дороги. Нигде по городу не было слышно об аварии: никаких официальных сведений. Только люди между собой переговаривались, мол, что-то там на атомной произошло. Встретила по дороге знакомую, которая тоже не знала о происшедшем. Она хотела поехать на выходные к родителям под Киев, но уже утром 26 апреля никого из жителей из города не выпускали.

На мой взгляд, власти должны были как-то объявить по местному радио о случившемся, известить людей, рассказать, как себя вести. Об аварии я узнала, уже возвращаясь с рынка. Работник дирекции атомной станции нам со знакомой сказал: «Идите быстренько домой, закрывайте окна. Сами – под душ. На окна и двери повесьте мокрые простыни, чтоб пыль не проникала».

Люди ничего практически не знали. Весь день, а он был очень теплым, 26 апреля работали магазины, кафе, выносная торговля. По улицам города гуляли родители с детьми. В школах проводилась в этот субботний день зарница. И лишь вечером на домах развесили объявления о том, что 27 апреля в 14.00 начнется эвакуация людей. Жителей Припяти предупреждали, что не надо брать никаких лишних вещей, только документы, бутерброды. А когда я поинтересовалась у представителя исполкома, надолго ли уезжаем, был дан ответ: «5 мая приступите к работе».

Мы с мужем и сыном еще заранее решили поехать на майские праздники к моей сестре. Поэтому отправились в путь не на автобусах, эвакуировавших людей, а своим ходом, на поезде. И в этом, наверное, тоже был знак судьбы. Ведь транспорт, который был должен вывезти жителей Припяти из этого ада, стоял в городе, в зоне бедствия, почти целые сутки, в самый пик радиации. И те, кто выехали на этих автобусах, пострадали, вероятно, не меньше, чем те, кто был в непосредственной близости в момент взрыва…

Из Алушты в Припять

С иной стороной Чернобыльской трагедии столкнулся Георгий Кузьмин, который принимал участие в ликвидации последствий аварии, оставил там, на берегах Припяти, свое здоровье. Георгий Васильевич по военной специальности химик-дозиметрист. В 86 году, когда произошел взрыв на Чернобыльской АЭС, его призвали через военкомат.

– Сначала мы попали в Одессу, где формировались команды, затем – в Белую Церковь. Здесь уже был сформирован целый полк ликвидаторов, который направили в 30-километровую зону возле Чернобыля. Каждое подразделение выполняло свои задачи. Мы, в основном, ездили по деревням и снимали показания, ставили вешки, обозначающие места с сильным заражением. Очаги были разные: на одном участке рядом находились очень зараженные места и слабее. Мы обследовали колодцы, запасы дров и угля, замеряли воду на радиоактивность. Кроме этого нас периодически посылали в Припять: здесь все было заражено. Мы выносили с квартир вещи, которые уже больше не подлежали использованию, а только утилизации. Все они, как и грунт, который снимали по всему городу на штык, отправлялись машинами в могильник. После того, как была очищена земля от этого зараженного грунта, ее посыпали чистым песком, привезенным с Днепра. Мылся асфальт, мылись здания специальным раствором: проводилась дезактивация домов, бетона. Так и работали: день в Припяти, потом несколько дней «на отдыхе», в тридцатикилометровой зоне, где радиация была слабее. Другие ребята занимались сооружением саркофага. Там, работали, в основном, строители, шахтеры-проходчики. Одним словом, каждый занимался своим делом. Работали слаженно. Так, как там, я больше нигде не работал: спали по 4-5 часов в сутки, без выходных, нервы были на пределе, но каждый говорил себе: «Если не я, то кто же?»

Все мы пробыли там чуть больше двух месяцев, с октября 86-го по декабрь. Больше было нельзя, поскольку иначе человек мог получить облучение больше 25 рентген, что не разрешалось по нормативам. Через два месяца команды менялись, приходили новые ребята. У каждого из нас были нагрудные дозиметры, и ежедневно количество полученного облучения фиксировалось и контролировалось. Но несмотря на нормы, мы, конечно, получили больше 25 рентген каждый. Командир полка нам говорил: «Ребята, меня расстреляют, если я запишу больше положенного». Поэтому записывали: 24, 23,9 рентген, хотя по накопителю было больше 25-ти.

Георгий Кузьмин, ликвидатор аварии на Чернобыльской АЭС 2-й категории, был одним из самых старших в своей группе. Спустя пять лет все ликвидаторы проходили специальное обследование: замерялся фон на улице, а потом этим радиометром проверяли человека. У Георгия Васильевича радиационный фон был в 15 (!) раз больше естественного. И это спустя пять лет. За годы, прошедшие после периода ликвидации, Алуштинская городская общественная организация «Память Чернобыля» понесла потери: четыре человека умерло из той группы алуштинской, в которой был и Георгий Васильевич. Сам Г. Кузьмин чувствует себя довольно неплохо. Вот только кости рук и ног болят время от времени, да так, что приходиться пить обезболивающие препараты. А иногда трудно даже передвигаться без посторонней помощи.

Маленький городок Припять до сих пор хранит в себе тепло апреля, детский смех и счастье своих жителей. И навсегда останется горьким памятником и грозным напоминанием для всего мира. Помните эти страшные слова: Припять, Чернобыль, атомная станция…

ЧЕРНОБЫЛЬ

Катастрофа в Чернобыле случилась 26 апреля 1986 года, как вы знаете. Мы, конечно, поняли, что произошел тепловой взрыв, что реакция деления урана пошла на быстрых нейтронах.
Но как, почему? Официальная информация стала поступать не сразу, но уже к 1 мая наша лаборатория внешней дозиметрии засекла весь спектр выбросов от четвертого блока Чернобыля. В августе мне предложили поехать туда поработать за начальника отдела техники безопасности.
На Кольской я работал тогда старшим инспектором по технике безопасности, командировка предстояла на два месяца, и я согласился. В первую очередь из любопытства. Посмотреть самому на последствия аварии, которая сразу вошла в историю атомной энергетики, такую возможность упустить не хотелось.
Над четвертым блоком полным ходом сооружался саркофаг. Вид разрушений не подчинялся разуму. Работала Государственная комиссия, директор АЭС, Брюханов, был взят под стражу. Много людей погибло. Я по долгу службы оформлял акты несчастных случаев, как это положено. Около сорока со смертельным исходом, десятки с лучевой болезнью, сотни с самыми разнообразными диагнозами, иногда даже безграмотными, как объяснили мне врачи, работавшие рядом.
Московское начальство всячески старалось спрятать истинную картину происшедшего. Да и о самой аварии так до конца правды и не сказали. В Акте Государственной комиссии были указаны шесть ошибок персонала. Заговорили о «человеческом факторе».
Ненавижу эту формулу. Опять мы из людей превращаемся во что-то размытое, неодушевленное. И не слова о конструкторах самого реактора, которые знали, что в определенных, хоть и мало вероятных условиях, реакция деления может пойти на быстрых нейтронах, и тогда спасенья нет даже в аварийной защите.
Ведь взрыв произошел в тот момент, когда оператор нажал на кнопку АЗ-5, т.е. ввел все защитные стержни в активную зону. А это, возможно, только ухудшило и без того критическое положение. В результате была практически мгновенно введена положительная реактивность в 5-6 бета, т.е. на порядок больше допустимой.
Э.М. Кульматицкий

Вот и все, что отец написал о катастрофе.
У него в компьютере я нашла полный текст статьи Э.Васильева «Чернобыль глазами очевидца», и наверно, отец не видел смысла еще что-то об этом писать.
В Чернобыль его вызвали совершенно неожиданно для всего тогдашнего руководства КАЭС, и некоторым это очень не понравилось – ударило по самолюбию и карьеризму.
Человек, работавший там начальником ООТ, и выбравший все мыслимые дозы, знал отца по какой-то совместной командировке, и в ответ на вопрос, кого он рекомендует вместо себя, назвал его фамилию.
Не пустить туда отца, естественно, не могли. Вызов непосредственно с места катастрофы слишком много значил. Там он проработал около трех месяцев, и так же набрав дозу, сверх которой было уже нельзя, вернулся.
С людьми, которые там с ним работали, он продолжал дружить до самой своей смерти.

Инга
Ольга Нехороших

Катастрофа века глазами очевидцев

«В подворьях на верёвках висит бельё, бегают кошки, собаки, куры, а на улицах нет ни одного человека, только пустые глазницы окон брошенных домов» Нет, это не картина Апокалипсиса. Это воспоминания очевидца аварии на Чернобыльской АЭС, произошедшей 26 апреля 1986 года, Василия Песковского, который в период с 7 по 21 июня 1986 года молодым лейтенантом был откомандирован на тушение торфяников и лесов в Брагинский район Гомельской области.

Всего же в 1986 году 158 сотрудников военизированной пожарной службы Могилёвской области принимали участие в ликвидации последствий аварии. Приходилось тушить пожары в лесах и на торфяниках, буквально в 2-5 километрах от разрушенного реактора, в условиях сильной задымленности, запыленности, жаркой погоды. Проводить работы по дезактивации строений, деревьев и других сооружений. Неоднократно вступали в схватки с огнем, спасая дома и строения.

Воспоминания о Чернобыльских событиях 1986 года прапорщика внутренней службы Александра Ноженко:

«В Чернобыль я поехал добровольно. В то время был патриотический лозунг «Если не я – то кто же?» - вот я и решил испытать себя. В первые месяцы сразу же после аварии три раза писал рапорт для командирования меня на ликвидацию последствий аварии, но начальник отряда сразу не отпустил, и попал я туда в октябре 1986 года.

За время пребывания поработать и посмотреть пришлось достаточно. В основном мы контролировали Зону, тушили загорания строений, леса, неубранную рожь на полях. В общем, обычная работа пожарных, только в условиях сильной радиации.

Случались курьёзные и интересные истории. К примеру, по приезде в г. Хойники, я спросил про радиацию у сотрудника Могилёвской части техобслуживания. А он ответил, что тряси не тряси, а на одеяле все равно 25 Рентген. Узнав это, я ночь от страха не мог уснуть: ведь 100 Рентген - начало лучевой болезни. А утром как замерил – так сразу и уснул: оказывается, не Рентген, а миллиРентген.

Еще запомнился случай, как мы возили в г. Чернобыль ст. лейтенанта в морской форме. По дороге разговорили его - оказалось, это военный прокурор. Ехал судить солдат, которые отказались сбрасывать куски графита с крыши блока...

Припять – очень красивый город, многоэтажные дома, но выглядел он как в фантастическом фильме. Растительный слой грунта снят, деревья спилены. Стоят только коробки домов, земля покрыта свежим слоем асфальта, залита специальным составом, который не даёт пыли.

Работа по ликвидации последствий аварии для меня не прошла бесследно и отразилась на здоровье. Но я не жалею о своем выборе. Каждый человек должен принимать решения сообразно своей совести и нести за них всю ответственность».

Действительно, 26 апреля 1986 года на сотни лет войдт в историю атомным пеплом Чернобыля. От катастрофы пострадало более двух миллионов белорусов, выведено из оборота шесть тысяч квадратных километров плодородных земель, прекратили существование 54 колхоза и совхоза, 95 больниц. Свыше 130 тыс. человек из более чем 400 населенных пунктов навсегда покинули свое место проживания .

По словам член-корреспондента Академии медицинских наук СССР А.Воробьева: «Сильнее всего пострадала группа пожарных. Эти люди знали, что им угрожает вовсе не огонь, а радиация. Они его тушили, и они его погасили. Ценой собственной жизни они спасли наши с вами жизни». Первыми в решительную схватку с огнем вступили 28 пожарных. Майор Леонид Телятников, начальник пожарной части по охране АЭС, ещё числился в отпуске. Узнав о беде, он через двадцать минут был на передовой. Почти три часа они боролись с огнем в условиях мощного радиационного излучения, кипящий битум прожигал сапоги, ядовитый дым затруднял дыхание, жалили невидимые смертоносные радиоактивные лучи. Этот бой стал последним для Владимира Правика, Виктора Кибенка, Николая Ващука, Владимира Тишуры, Николая Титенка и Василия Игнатенко – нашего земляка.

Ещё не скоро наша многострадальная земля очистится от губительного распада радионуклидов, а наши дети излечатся от болезней, вызванных аварией. И пусть эта чудовищная ошибка станет уроком ответственности для всех людей за то дело, которое выполняешь, ответственности за судьбу всего живого на земле!

БЫВШИЙ ДИРЕКТОР ЧАЭС ВИКТОР БРЮХАНОВ: "ЕСЛИ БЫ НАШЛИ ДЛЯ МЕНЯ РАССТРЕЛЬНУЮ СТАТЬЮ, ТО, ДУМАЮ, РАССТРЕЛЯЛИ БЫ"
Впрочем, приговор к 10 годам лишения свободы тоже стал шоком для человека, которому запретили говорить правду
Мария ВАСИЛЬ
"ФАКТЫ"

Через два месяца Чернобыльская АЭС будет закрыта. А начала работать она ровно тридцать лет назад, и со времени строительства станции до аварии 1986 года возглавлял ее Виктор Брюханов. После пяти лет, проведенных в колонии общего режима, он крайне редко соглашается на встречу с журналистами и для корреспондента "ФАКТОВ" сделал исключение.
На берегах Припяти хотели строить две атомных станции

-- Виктор Петрович, вы стали молодым директором -- в 35 лет.

-- Это случилось в 1970 году. По специальности я теплоэнергетик, после окончания Ташкентского политехнического института работал на Ангренской, Ташкентской, Славянской ГРЭС. Когда в Минэнерго мне предложили должность директора строящейся атомной электростанции под Чернобылем -- кстати, сначала она называлась Западноукраинской, -- согласился. Но потом разочаровался.

-- Почему?

-- Меня привезли к месту предполагаемого строительства: лес, поле и снегу по колено. Я снял номер в гостинице, начал работать один, без помощников. Всю документацию готовил на кровати в гостиничном номере: надо было получить печать, открыть финансирование в банке, оплатить проектирование. Каждый день автобусом мотался в Киев.

Через год возле станции начали строить временный поселок Лесной из деревянных монтажных домиков с маленькой кухней и печкой. В один из них переселился и я, наконец-то вызвал из Славянска жену и детей -- шестилетнюю дочку и годовалого сынишку. Когда в центре Припяти построили первый кирпичный дом, то даже мне, директору, понадобилось личное разрешение первого секретаря обкома, чтобы получить квартиру в нем. Потому что существовала очередь на жилье.

-- Я слышала, что первоначальный проект предполагал размещение на ЧАЭС двадцати энергоблоков...

-- У нас не было такого плана. Сначала предполагалось построить два блока. Потом еще два. Затем решили строить пятый и шестой. Позже возникла идея построить такую же станцию на другом берегу Припяти -- это диктовалось необходимостью развития атомной энергетики. К тому же, надо было трудоустраивать коллектив строителей, 25 тысяч человек. В те годы, когда на ЧАЭС работало четыре энергоблока по миллиону киловатт в час каждый, станция была одной из самых крупных атомных в Европе. По мощности ей равнялась лишь Ленинградская АЭС.

-- Позже вас обвиняли в том, что 31 декабря 1983 года вы подписали документ о вводе в эксплуатацию 4-го энергоблока как полностью законченного, в то время как он еще не был готов.

-- Блок уже выдавал электроэнергию. Оставалось закончить сооружения, без которых можно год-два обойтись. Все энергоблоки, как повсюду в СССР, сдавались к концу года, кроме первого, который был пущен в сентябре 1977-го. Один я не мог подписать акт о приемке. В состав приемочной комиссии входили представители всех надзорных органов Украины. Если хотя бы один из членов комиссии не подписался, документ считается недействительным. Однако подписали все.

-- А почему именно вам это вменили в вину?

-- Такого мне не вменяли. Об этом только журналисты писали. Яворивский создал себе имидж, выпустив скоропалительно книгу. Написал выдумки всякие. Потом даже персонал станции обвинял его и вызывал на собрание. Я с того времени фамилию Яворивский не переношу.
"Обо мне написали, что в ночь аварии я был в лесу с женщиной"

-- Где вы были во время аварии?

-- Дома, спал. А Яворивский написал, что я был с женщиной в лесу. Сразу же после взрыва, во втором часу ночи, мне сообщил по телефону начальник химического цеха: на станции что-то случилось. Я позвонил начальнику смены -- тот не отвечал. На четвертом блоке тоже никто не брал трубку. Тогда я позвонил дежурной телефонистке и распорядился объявить аварию на АЭС, а всем должностным лицам -- собраться в подвале, в штабе гражданской обороны. Выскочил на улицу, мне как раз подвернулся наш дежурный автобус. Приезжаю на станцию и вижу: верхней части строения четвертого блока нет.

-- О причине аварии на ЧАЭС толкуют до сих пор -- то о халатности руководства, то о трагическом стечении обстоятельств. Какой точки зрения придерживаетесь вы?

-- Я не согласен ни с официальной точкой зрения, ни с тем, о чем пишут журналисты. На суде высказывались ведущие ученые, конструкторы, представители технической экспертизы прокуратуры. И все защищали честь своих мундиров! Только меня никто не защитил. Я считаю так: если бы система защиты реактора была нормально сконструирована, то аварии не произошло.

-- Говорят, аварийная защита на четвертом блоке незадолго до трагедии выходила из строя?

-- Один раз было такое, но на первом блоке.

-- Сейчас дело представляется так, будто сотрудники станции самовольно решили проводить испытания и отключили систему безопасности.

-- Блок готовили к плановому ремонту. Перед этим работники станции обязаны проверить все системы, выявляя недостатки -- для того, чтобы во время ремонта их устранить. На четвертом энергоблоке при проверке ротора турбогенератора произошла авария.

-- Вас обвиняли в том, что после аварии руководство станции, боясь начальственного гнева, передавало в Москву сводки с заниженным уровнем радиации...

-- Обвиняли, потому что надо было найти крайнего. Лично я уровень радиации не мерил. Для этого существуют соответствующие службы. На основании предоставленных ими данных я составлял отчеты. Их подписывал инженер по физике, а рядом всегда сидели секретарь парткома станции и заведующий отделом Киевского обкома КПСС. Я сразу сказал председателю Припятского горисполкома и секретарю горкома партии: надо эвакуировать население. Они ответили: "Нет, подождем. Пускай приедет правительственная комиссия, она и примет решение об эвакуации". Что я мог сделать?

На Западе директор станции отвечает только за ее эксплуатацию. А наш директор, получается, в ответе за весь город. И больше всех виноват.
"О том, какую дозу радиации я получил, узнал только после взятия под стражу"

-- В Киеве были радиологические лаборатории, которые могли измерять уровень радиации независимо от вас. Тем не менее как Москва, так и Киев дружно твердили, что оснований для паники нет.

-- Люди делали это не со злого умысла. Была такая установка свыше: ничего плохого не сообщать. Все, мол, у нас благополучно. Вы думаете, сегодня все происшествия на АЭС доводятся до широкой публики? И сейчас существует гриф "для служебного пользования".

-- На мой взгляд, то, что двухмиллионному населению Киева позволили выйти на первомайскую демонстрацию спустя четыре дня после аварии -- преступление.<

Источник: http://stalker-ghost.ru/blog/chernobylskaja_tragedija_glazami_ochevidcev/2010-04-23-14